.
На какую ложь ты бы согласился?
На какую ложь ты бы согласился?
.
хотите стать конченным нервным сгустком глупости? - ежедневно запивайте головную боль таблетками. Доводя до истощения клетки, выливая йод в бронхи, прокалывая пальцы насквозь чужими словами.
Мы - одинокие люди, закованные, заколотые с непробитыми загранпаспортами, обманутые и забытые, никем никогда не целованные всерьез.
Я знаю, что вам говорили это ни раз, и вы уже устали от подобных мне кочевников и своенравных истериков, но правда в том, что таким как я просто больше нет резона и не хватает сил и выдержки говорить о чем-то кроме и тешить своё жалкое сознание чем-то еще. Устаивая тошнотворную уравниловку и напрочь отрицая наличие гена счастья.
Я лгун и вы это знаете.
.
Простынь скомкалась, смялась, обвилась вокруг лодыжки, не отпустила. (c) Глаза щиплет от нарастающей паники, меня разъедает моя патология, запущенный в вирусную инфекция авитаминоз - часовой механизм моего существования. Слабость легких, ребер и диафрагмы, продавленной пальцами, не хватает на вдох. И есть только чужие теплые глаза среди всей этой дикой несправедливости, изнасилованного событиями детства.
Ты переживаешь безразличие родителей, потому что знаешь, что все родители такие, ты спокойно переживаешь необоснованную жестокость своих сверстников, прекрасно зная, что все сверстники такие. И самое страшное - это то, что всем на всех абсолютно и тотально плевать, и каждый одинок в своей коробочке и жалких мечтах о больших деньгах.
Такой же как и ты, слабый и сопливый в словах, неубедительный, блеющий, ничтожный в чувствах, неумелый в поступках, думаешь только о том, как хорошо тебе когда-то было, когда Мальчик-сквозняк еще держал твои запястья и целовал в шею, когда в воскресенье утром ты собирал с пола свою одежду, и казался таким невыносимо-неприкрыто голым в свих 44-х килограммах костей и неудач, а он смотрел на тебя из под полу прикрытых нежностью ресниц, и, кажется даже любил, дико и безумно, до одурения, как любят друг друга только самые большие счастливцы, или сумасшедшие (никогда не видел никакой разницы).
Когда на подоконниках давился сизым дымом, когда давился до слез, и чтобы не выдавать, не выкраивать себя, разлетался шелухой в неискреннем смехе, который еще сильнее душил тебя комом в горле.
и постоянно мерз. Постоянно мерз, как будто давно уже не осталось надежды на то, что кто-то согреет на пустых парковых скамейках, потому что уже не надеялся на улучшения, не верил больницам и лекарствам, устал лечиться от патологически лопнувших губ, утренних недомолвок, зверских мигреней в голове и сводящей желудок тошноты, не верил что когда-то пройдут утренние "кровь из носа" и слипшиеся глаза. Засыпал на полу на кухне, пока никого не было дома, чувствовал как до костей продирает в твоем невообразимо теплом свитере, все равно, не смотря на все попытки хоть как-то согреется.
И снова и снова замолкать. Неуверенно и тихо, глядя сквозь аквамарин его бледной кожи, сквозь колючие ресницы (кажется что они вот-вот раскроят линию бровей наточенными кончиками, срубают навзничь) и врать, совершенно неискренне врать что
все в порядке.
И не сметь даже шелохнуться, застыть в неимоверном обожании, в любовании тобой, твоими уголками рта и линией подбородка, тонкими жилистыми руками и острыми кончиками локтей, ладонями в трещинках, худыми лодыжками в старых джинсах, этой невыносимо красивой шеей и линией ребер, перегнутых запущенным сколиозом. И все в тебе так нелепо и очевидно, в то же время так неповторимо и просто. Также сложно и запутано в хитросплетениях ключиц, в торчащих тазобедренных косточках, в следах от укусов на плечах, и волосы
волосы влосы волосы
я бы стал твоими руками, только чтобы иметь возможность как можно чаще зарываться пальцами в них. Чтобы иметь возможность как можно чаще касаться твоих губ.
И чтобы быть частичкой тебя также неразделимо.
.
и знаешь, я ревную. Невыносимо ревную. К тем художникам, что пишут тебя в училище, потому что я знаю, что они лезут в самую душу, прощупывают каждую нервность твоего лица, задержавшись на скулах терзают мысленно губы, и мне хочется выть от чувства несправедливости, потому что только я могу рисовать тебя и любить тебя всей душой в этот момент. Именно так, как художник может любить натуру.
И одежда, я ревную тебя к воротничкам твоих рубашек. Они постоянно прячут от меня твою шею. Постоянном мешают целовать ее так, как мне хочется. Ремни на вечно сползающих с худых бедер джинсах. Я ненавижу их так искренне, потому что они прячут от меня трогательные изгибы впадинки внизу живота, и никогда не расстегиваются с первого раза..
и..
черт возьми!
я ревную тебя даже к простыням.
.
На какую ложь ты бы еще согласился?
А я просто устал твердить раз за разом что не умею жить так, чтобы « все в порядке».
Ликвидация осеннее-весенней эрекции – первое искреннее письмо за много-много дней.